Колючая звезда [= Сестры Бьюмонт ] - Лиз Филдинг

Чувствуя, что краснеет от собственного бесстыдства, глаз она все-таки не отводила и, когда он вновь повернулся к озеру, позволила себе осмотреть его стройные, хорошего сложения ноги. Он помассировал ногу. Даже при слабом лунном свете можно было разглядеть шрам, который зазубренным рельефом выделялся на поверхности его левого колена и на икроножной мышце, где пуля, очевидно, вышла наружу. Не успела она и глазом моргнуть, как он совершил простой и эффектный прыжок в воду, почти не подняв брызг, и скрылся из виду.

Сеанс подглядывания можно было считать завершенным, и Клаудия понимала, что она должна вернуться в постель прежде, чем он возвратится и заметит ее, взглянув наверх, на окно.

Но он так долго оставался под водой, что она запаниковала и, тревожась, вскочила на ноги. Может, он ударился головой об какую-нибудь корягу? Или запутался в водорослях? Наконец, увидев светлую дугу его руки, появившуюся над темной поверхностью воды, Клаудия с облегчением перевела дыхание; теперь он плыл неторопливым, свободным кролем, который, однако, быстро пожирал расстояние.

Какое-то время он находился вне ее поля зрения, скрытый зарослями прибрежного тростника, и потом, когда она и не ждала, появился на причале, выпрыгнув из воды и подтянувшись на руках. Вода стекала с его освещенного луной тела.

Клаудия медленно отстранилась от окна, не желая того, но инстинктивно чувствуя, что, если протянуть минутой дольше, он может почувствовать ее наблюдение и посмотреть наверх. И вдруг она поняла, что хочет этого; пусть заметит ее и придет в спальню.

И вот, будто волна ее желания доплеснулась до него, он перестал обтираться рубашкой, поднял голову и бросил взгляд на ее окно. На какой-то момент он замер, а потом сразу заторопился к дому.

Она все еще стояла у окна, глядя вниз, в сад, когда он ворвался в дверь спальни.

– Что? Что случилось, Клаудия?

– Ничего худого, Габриел. Просто теперь вы здесь, – спокойно ответила она. Потом повернулась и направилась к нему. Лунный свет пронизывал ночную рубашку, внутри которой тонким силуэтом темнело ее тело. – Ведь вы сами говорили, что не оставите меня. – Приблизившись, она взяла его за руку. – Совсем холодный. Идем в постель, любовь моя, я тебя согрею. Тело его действительно было прохладным, а вот она просто исходила жаром.

– Клаудия?

Он выдохнул ее имя, желая удостовериться, что не ослышался, надеясь, что не ослышался.

– Я вас пойму, Габриел, если вы не захотите меня. Я знаю, как выгляжу в ваших глазах. Но я хочу, чтобы вы меня обняли. Я сама страшно хочу обнять вас.

Она нуждалась в успокоении, хотела забыться в любовной неге. Это ему понятно. Ну так он знает, что делать. И, помогай ему Бог, если она думает, что это для него трудно. В конце концов он выведет ее из заблуждения по этому поводу. Он уронил рубашку, которой прикрывался, и она удивленно ахнула, увидев, как сильно он возбужден.

– Чему вы удивляетесь? Разве не такой именно эффект вы производите на мужчин?

Он видел ее смущение, она явно старалась подыскать слова.

– Обычно это требует времени.

– Для меня тоже. – Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал в ладонь, другую руку он положил ей на бедро и притянул к себе. – Но, говорят, это не сложнее езды на велосипеде.

– Кто говорит? – пробормотала она. – Какой велосипед?

Она приложила свою ладонь к его щеке, а подушечкой большого пальца дотронулась до губ, пытаясь раздвинуть их, затем привстала на цыпочки и слилась с ним в долгом, эротичном поцелуе.

Пока она целовала его, он дюйм за дюймом поднимал ее рубашку, смакуя мучительно медленно обнажающееся тело, страстно льнущее к нему. Но вот она начала медленно двигаться, соприкасаясь с ним грудью, животом и бедрами, и ее сексуально замедленные движения довели его возбуждение до ощущения болезненности. Набухшие от желания, твердые соски ее грудей терлись о его грудь, а его руки производили свои собственные исследования, лаская ее упругий живот и медленно перемещаясь на талию, затем его пальцы переползли ей на спину, и он еще сильнее прижал ее к себе. Она тихо застонала, давая ему понять, что ее желание не сон, а настоятельная реальность. Затем немного отстранилась, что позволило ему снять с нее рубашку.

Отбросив этот легкий покров, он испробовал на вкус ее кожу, покрывая маленькими поцелуями ее шею, плечи, милую ложбинку между грудей. Его язык начал кругообразно ласкать темный кружок вокруг соска; потом он взял его в рот и почувствовал, как она затрепетала, ноги ее слегка раздвинулись, и его пальцы скользнули вниз, туда, в потаенный жар.

– Габриел, пожалуйста, – хрипло заговорила она, но он не нуждался во втором напоминании и опрокинул ее на постель. – Теперь, Габриел, теперь, – настаивала она.

Ее бедра раскрылись перед ним, не оставляя и тени сомнения в ее желании и готовности принять его и находясь в гармонии с его собственной настоятельной потребностью, и он устремился в нее.

Да, она хотела его, но, увы, была слишком зажата. Возглас удивления сорвался с его губ, он замер над ней, ничего не поняв.

Клаудия открыла глаза и смотрела на него.

– Неужели ты забыл, как это делается? – пробормотала она, обвиваясь вокруг него и как бы напоминая нужное движение на тот случай, если он его забыл.

Он перевел дыхание, ощутив необходимость сделать усилие и взять то, что она ему предлагает. За ним дело не станет. Но с ней что-то не так, она не впускает его. Он старался изо всех сил, так что даже в ушах звенело от напряжения, но вновь терпел неудачу. Его к тому же немало смущала эротичная красота Клаудии, откинувшейся на подушку, ее раскрытые губы, ее ресницы, темной бахромой лежащие на щеках. Он попытался сконцентрироваться на чем-то невероятно неясном, на какой-то формуле выработки скорости падающего объекта: на сражениях Столетней войны, на определении температуры, при которой… Затем, будто очнувшись, нашел в себе силы смирить свою плоть, обуздать становящуюся на дыбы потребность в удовлетворении, пытаясь осмыслить положение. Женщина исходила жаром, как в приступе горячки.

– Что за дела, сердце мое? – спросил он, склоняя голову к ее груди и щекоча языком один из тугих сосков. Она вздохнула и опять судорожно прижалась к нему. – Мне кажется, ты торопишься.

– Нет, – всхлипнула Клаудия, ее глаза расширились от изумления. – Да… Послушай, я хочу тебя.

– Потерпи немного. Сейчас все будет.

И когда он возобновил ласки, она подчинилась ему, расслабилась, и нервный спазм отпустил ее.

Наконец Габриел начал неспешно штурмовать ее жаркие глубины, бормоча слова, и она полностью отдалась ему, послушно следуя ритму его движений. Постепенно он увеличил темп, и через какое-то, неизвестное ей время она вцепилась в его плечи, вонзив в них ногти, потому что уже невозможно было остановить неумолимо приближающийся момент наивысшего наслаждения, которое возносило ее на головокружительную высоту, в мир, где царило абсолютное счастье, но где нельзя было пребывать слишком долго, и крик триумфа так и не вырвался наружу, сгорев где-то в потаенных глубинах падения.